Когда долго работаешь официантом, можно вести запротоколированную историю мутации постоянных гостей, которые растут, развиваются, входят в пик, входят в плато, деградируют и гибнут у тебя на глазах.
Иной раз бывает так, что в заведение приходит гость, которого ты помнишь еще первокурсником: был тощий, смешливый, денег мало, поэтому подолгу сидел за чашкой кофе. Сейчас он движется важно, степенно, никакой смешливости, теперь это Мистер Сурьёзность, при деньгах, поэтому в заведении времени проводит мало, ибо дела, дела...
Игорь Вагин говорит, что когда у людей появляются деньги, это сразу видно, с первых секунд. Я пока не отрастил такое зрение, но заметил несколько деталей: во-первых, подавляющее большинство «разбогатевших» незамедлительно отпускают брюхо.
Ещё задолго до появления слов «бадишэймер» я определил для себя девизом слова великого Маяковского: «Я жирных с детства привык ненавидеть» (поэма "Люблю"). Позже эту тему развил великий Мирон Янович: «Этому не видно конца, как будто он голый толстяк» (трек "Спонтанное самовозгорание").
Надеюсь, спорить никто не будет, это же очевидно, что отпускающие брюхо мужики — позор и мерзость. А вот мы, плоские, мы — высшая раса.
Это я всё пишу как человек, не имеющий пока статуса богатого, вы понимаете; как только деньги появятся, пойдут статьи в духе «как раз мы, животастые — арийцы, недаром Собакевич у Гоголя говорил».
Во-вторых, у нуворишей появляется развязность, панибратство и прочее. Если раньше к официанту на "вы" ("Что посоветуете?") или просто без обращения ("Что взять, что вкусно?"), то теперь - подчеркнуто на "ты" ("Чо взять-то, чо посоветуешь? ").
Третье — самое интересное: обнаруживается синдром шутки-самосмейки. Они несмешно якобы «острят», после чего хохочут над собственной шуткой, тряся животом.
Помню, ходила к нам большая и шумная компания друзей, которых мы называли «любители чёрного рома» — они все пили, угадайте-ка, чёрный ром. Разбавляя «колой», само собой, как это полагается делать у пиратов.
В этой компании были крепкие ребятки, которые могли выпить довольно много, но был один противовес — низкорослый и щуплый, словно случайно оказавшийся среди них, парень. Он вылетал в хламину с одного стакана, не знал меры, под конец вечера порывался оставить на чай как минимум тысячу, желая показать, что у него тоже есть кое-какие деньжата (все знали, что их не было, поэтому он и хотел на людях потратить побольше, известный симптом человека с умеренными доходами). Заканчивалось чаще тем, что крепкие друзья, шатаясь от выпитого, уносили его из заведения буквально на руках, как жених невесту,
В общении с официантами парень был вежлив, тих, скромен, улыбался застенчиво. Видно было, что тянется к общению, но стесняется.
Заказывал блюда «пролетарские» — чтобы сытные и не очень дорого. Бывают же дегустационные, когда тарелки огромные, крохотная клякса паштета в середине, стоит как мерседес, и это считается вау какой продвинутостью, это именно чтобы пробовать, а не насыщаться; а у того парня был как раз противоположный вариант, чтобы недорого и сытно.
Позже он открыл цветочный магазин и на какое-то время пропал. И вот заходит он спустя год-полтора:
— Сашуля. Привет. Ты мне скажи, Сашуля, утиная ножка — неплохая?
Утиная ножка с инжирным соусом, одно из самых дорогих блюд в заведении, заметьте.
Официант готовится отвечать, но гость опережает его шуткой-самосмейкой:
— Или её когда убили-то, а?!
И хохочет.
Официант принимает заказ на память, без блокнота. Гость блещет остроумием:
— У тебя там терабайтник в голове?!
И хохочет.
Заказывает капучино перед едой. Официант уточняет, на каком молоке — коровьем или растительном.
— На женском!
И хохочет.
Скорее бы и мне кучу денег, чтобы я так же стал себя вести.
Как у казанского поэта Авиля Гордовски же сказано в одном стихотворении:
Пока я желаю своей психике слабой
испытания большими деньгами и славой,
быть
молодым
поэтом в Казани
сегодня -
подвиг и наказанье.
Свежие комментарии