Есть такой советский анекдот.
Купе спального вагона, которое двухместное. Едут директор завода (по другой версии - серетарь райкома, но суть таже) и батюшка в рясе. Директор открывает модный портфель и достаёт копчёную колбасу, рыбный балык, армянский коньяк. Жуткий дефицит, который ему положен по спецраспределению.
А батюшка из своего баула извлекает французский коньяк, отборную черную икру в экпортной упаковке, трюфели.
Директор смотрит на всё это и говорит:
- Вот я занимаю хорошую руководящую должность, а такого себе позволить не могу. Как вам удаётся?
Батюшка пожимает плечами:
- А ты не пробовал, сын мой, отделиться от государства?
В СССР вне государства в неком своём режиме жили священники (церковь официально была отделена). Де-факто цыгане. Ну и блатные (уголовники). То есть, взаимодействовали с выстроенной системой минимально.
Все остальные в той или иной степени двигались в русле общей советской власти. И те, кто держал фигу в кармане. И те, кто приспосабливался. Это которые в глубине души смеясь и не соглашаясь, всё равно вступали в партию, делали карьеру. Не отделяли себя и диссиденты, которые своим желанием улучшить, даже противостоять, по-сути, признавали существование государства.
Но была и ещё одна категория. Этих людей я застал в 1980-х уже в довольно преклонном возрасте. Большинство из них родилось до 1917 года. Впрочем, дореволюционной жизни они толком не помнили - кому-то на момент смены строя было пять, кому-то десять лет. Однако, та старая жизнь по инерции прошла дальше. До 1927 года - когда был свёрнут НЭП.
Почти все эти милые старички, рассказывающие старые анекдоты на лавочке в московском скверике, происходили из условно купеческих семей. У их родителей были или магазины, или иные коммерческие предприятия. Небольшие. Даже мелкие. Иначе они бы или эмигрировали в Париж, или погибли бы позже как буржуи. Один, насколько я помню, происходил из одесских контрабандистов.
После революции эти старички, в общем, личной ненависти к советской власти не испытывали. В силу разых причин. Молодости, в частности. Да и советская власть в силу классовой близости их как врагов не рассматривала. Но и сотрудничать с ней никакого желания у них тоже не возникло. "У меня с советской властью возникли за последний год серьёзнейшие разногласия. Она хочет строить социализм, а я не хочу. Мне скучно строить социализм", - эту фразу Остапа Бендера авторы "Золотого телёнка" не сами придумали - фактически, цитата из воспоминаний вот того самого потомственного контрабандиста.
Социализм как экономическая система у детей, выросших в мире реальной торговли, вызывал раздражение. Политика их, впрочем, тоже не возбуждала. Они просто отделились от государства.
В партию не вступали, карьеры не делали. Занимали скромные должности. В основном, хозяйственные. И занимались привычным и любимым делом - торговлей. Нет, не советской торговлей. Не путать с завмагами, спекулирующими дефицитом и т.п. персонажами.
Позже этих людей назовут цеховиками. Они были заняты с той серой зоне советской экономики, которая официально пришла (разумеется, в совсем крошечных масшатабах) после НЭПа. Кооперативы, производственные артели кустарей и т.п. формы социалистического производства существовали в СССР почти всегда. Нечто вроде хозрасчетных организаций, позже "придуманных" Горбачёвым. Именно они стали основной базой для параллельного, подпольного производства разного нужного народу ширпортреба. Руководствоавшегося не предписаниями Госплана, а реальным маркетингом. Понятно, это был криминал - сырьё доставлось по левым каналам (формы могли быть разными, но квалифировалось правоохранительными органами однозначно как воровство социалистической собственности).
Делали то, что умели: шили модную одежду, кожгалантерею, изготавливали мелкие предметы быта, украшения.
На Кавказе, например, продукция таких артелей продавалась вполне открыто. Буквально, на уличных лотках - фактически, частных (!) магазинах в СССР.
Один из старичков, Александр Борисович по прозвищу Рыба-меч, проработал где-то до 1987 года. У него была своя будка в центре Москвы. Люди старшего поколения должны вспомнить будки чистильщиков обуви. Там продавались шнурки и прочая мелочёвка. Они были, фактически, частными. И были такие же будки с ремнями. Мужскими кожанными ремнями, женскими кожанными, а потом и узкими пластиковыми поясами. Вот Рыба-меч много лет (сам видел его в этой будке) торговал ремнями. Сколько конкретно они стоили уже не помню, но раза в три дороже, чем ремни в обычном магазине (если они там вообще были). А Рыбе-меч поставляли вот такие описанные выше артели-кооперативы, а то и типа "народные кустари". Когда я его спросил, кто покупает такие дорогие ремни, Рыба-меч только пожал плечами: "Есть фраера...".
Году в 1985-м, ещё до объявления Перестройки кандидат наук получал 200-250 руб., а шахтёр в заполярной Воркуте 1000-2000 руб. (сам говорил со старожилами Воркуты). Рыба-меч в свой будке ежедневно получал чистой прибыли 100-200 руб. В месяц набегало не меньше 3000 руб. Это с его слов. А так может и больше.
Рыба-меч ушёл на пенсию, кажется, году в 1987 или 1988. Считается, что с 1970-х появился рэкет - цеховики начали платить ворам. Возможно, так и было. Мои знакомые старички тогда не платили. А вот с приходом Перестройки и нового НЭПа, начались проблемы. К Рыбе-Меч пришли какие-то парни и сказали, что он им должен отдавать те же 100 руб. в день или типа того. Рыба-меч, помнивший ещё экспроприацию 1918 года, почесал затылок и решил, что на этих новых у него уже нервов не хватит. А вот вложенного в антиквар и валюту как раз хватит ещё надолго. И закрыл дело.
Да, они держали валюту. Не все, но многие. При том, что валютчиками именно эти старички не были. Как я понимаю, это уже был инструмент приобретения каких-то полезных и приятных вещей через имеющих доступ к загранпоездкам и магазину "Берёзка". Держали даже после введения высшей меры по валютной статье. Как и золото. Не только в украшениях, но слитках(!). Возможно, это было какое-то внутренее инстинктивное проявление личной экономической свободы - хоть под угрозой, но оперировать реальными финансовыми инструментами.
Вот так они и жили. Минимально соприкасаясь с советской властью. Крутясь в своём мире. У них даже в языке проскакивали какие-то дореволюционные термины. Дачу могли назвать "усадьбой" - в 1980-х это слово мне резало слух. Детям покупали автомобили. Шили костюмы у хороших портных. А модный ширпортреб покупали у спекулянтов или за ту же валюту. Впрочем, они старались не высовываться. Один из них вспоминал, как в новом костюме, пошитом во время отпуска у лучшего мастера Риги, он несколько раз ходил в Дом Кино. А перед тем, как показаться в нём на работе (официоально он служил где-то кладовщиком с окладом 80 руб.), он портил костюм. Приходил пораньше и валялся, катался по полу кладовки на пустых пыльных мешках. После этого элегантный костюм с отливом превращался в нечто не вызывающее подозрений.
Впрочем, часть этих старичков, увы, всё же сидели.
Несидевших считали талантливыми. Иные такими и были, а другим просто повезло. Один в очках с вмонтированным слуховым аппаратом (в 1980-х такое импортное чудо техники я больше ни у кого не видел) вспомнал, как держал пошивочную артель. На том производстве он, кстати, и оглох. И вот он уже проходил по делу то ли о спекуляции, то ли о расхищении социалистической собственности. К нему пришли с обыском. Пока заходили в квартиру, жена успела выбросить сверток с деньгами в окно. Прямо на кучу угля во дворе московского дома (в те времена была ещё домовая котельная). Когда оперы ушли, спустилась и подняла - свёрток никто не заметил. А потом один из свидетелей (другой потенциальный обвиняемый) умер от инфаркта. Сам. И дело развалилось.
Сейчас бы они мне чем-то напомнили молдавских старообрядцев (читать: "Ни революции, ни космоса, ни интернета": о вениках при любой власти). Государство, идеология, какая-то система для них были как погода, ландшафт. Существовали рядом, но совершенно отдельно. Стараясь ни в чём не участвовать и, по возможности, не замечать. Как я понимаю, дело тут было явно не в жадности, жажде наживы и т.п. Реализовать всё это можно было влившись в советскую систему - при их энергии, коммерческой жилке, уме, они могли б сделать карьеру советского хозяйственника или даже партийного функционера. Но почему-то предпочли не связываться. А просто жить как жили. Отделившись
Свежие комментарии