Лариса Ивановна сидела у окна и задумчиво вышивала на пяльцах большую алую розу. Она в последние годы пристрастилась к вышиванию. Увидела у знакомой красивую картину в солидной раме и сначала не могла поверить, что это вышивка, да еще и крестиком. Долго присматривалась то отходя, то приближаясь и прищурившись. Хозяйка заметила её неподдельный интерес и с удовольствием рассказала о своем хобби.
А когда Ларисе Ивановне показалось, что она в последнее время слишком долго засиживается под телевизором и тратит время впустую, она вспомнила об этом красивом рукоделии и решила попробовать. По совету все той же знакомой купила уже готовый набор с кусочком специальной ткани, нужными цветами ниток, специальными иглами и большой печатной схемой рисунка.
Без труда разобравшись, она принялась за работу. Сначала ей казалось это слишком долгим и непродуктивным занятием. Но куда ей спешить? Да и на полотне уже все отчетливей начали проступать очертания будущей красоты. Лариса Ивановна для начала выбрала один из самых простых по сложности исполнения вариантов наборов, всего на три звездочки из возможных пяти.
За неделю первая работа была уже готова, и Лариса Ивановна с гордостью и удовольствием любовалась творением рук своих. Потом были следующие и следующие наборы. Она уже профессионально вышивала сложные и большие работы. Иногда её просили что-нибудь вышить на заказ, и она с удовольствием бралась за дело.
Иногда она выбирала работы для подарков своим подругам на день рождения. Это была замечательная идея. С одной стороны затрат немного, а с другой стороны — ценный и уникальный подарок, сделанный с любовью своими руками. Всем было приятно получить такой необычный и особый знак внимания и дружбы.
Вот и сейчас Лариса Ивановна сидела, склонившись над очередным подарком. Скоро её подруге будет пятьдесят. Будущая юбилярша уже предвкушала, какой её ждёт сюрприз и иногда пыталась выведать сюжет вышивки. Но подруга непреклонно хранила в секрете сюжет картины. Она прекрасно знала вкусы своей подруги и часто видела обстановку в её квартире. Такие красивые розы замечательно впишутся в интерьер, к тому же это самые любимые цветы Надежды Николаевны.
За вышивкой время летело незаметно, а мысли текли спокойно и размеренно, как стежки по полотну. Лариса Ивановна привычным движением поправила очки и снова подумала о муже. Как он там в дороге? Хоть бы все было спокойно... Михаил был дальнобойщиком и дома бывал редко. Вот и сейчас он снова в рейсе. Уже через неделю должен вернуться. Обещал, что вместе сходят к Надежде на юбилей.
Лариса столько лет прожила с Михаилом, что уже даже и не представляла, как бы сложилась её жизнь, если бы они тогда не встретились и не полюбили друг друга. Миша уважал спокойную и интеллигентную Ларису. Хоть и посмеивался над её безденежной работой в почтовом отделении, но любил за теплоту души и хозяйственность дома.
У Ларисы всегда было хорошо дома, вкусно пахло выпечкой, пышно цвели простенькие цветочки в горшках на подоконнике, везде царили чистота и порядок. А когда пошли дети, стало еще лучше. Комнаты наполнял детский смех, ребятня росла здоровой и ухоженной. Лариса оказалась замечательной матерью.
И сын и дочка замечательно учились, получили хорошую профессию, устроили свою личную жизнь. У них уже были семьи, сын порадовал родителей первым внуком. Да только жили они не рядом, общались по телефону, виделись только по большим праздникам. Но родители были рады, что дети самостоятельные, и все у них в жизни получается хорошо.
Стежок за стежком ложились на полотно, а Лариса все думала о детях, вспоминала их маленькими, потом свадьбы, теперь редкие встречи... Дочка что-то давно не звонила. Как она там? Надо бы набрать её, поговорить. Да только занята она все время, отвлекать лишний раз не хочется. Но вечером можно и позвонить...
Лариса сменила нитку, внимательно посмотрела на схему и снова погрузилась в работу и в свои мысли... Чаще всего она думала о своем Мише. Её страшили разные аварии на дорогах. А в новостях часто показывали такие сюжеты. Сердце у Ларисы сжималось от страшной мысли, что такое может случиться и с её Мишенькой.
Нет, она была абсолютно уверена в его профессионализме. Он столько лет крутит баранку, объездил все дороги и пути... Но не все же зависит только от него. И машина может подвести, сломаться, стать неуправляемой... И другие водители на дороге не все же такие профессионалы, как её Мишенька.
Лариса Ивановна снова постаралась сосредоточиться на вышивке, гнать от себя мрачные, страшные мысли... Но они все не уходили. Тогда она отложила пяльцы и посмотрела на маленькую иконку в углу комнаты. Она не была набожной, не ходила в церковь, но привыкла время от времени просить Божью матерь о защите её детей и особенно мужа. Когда он был в рейсе, она часто тихонько молилась о нем, чтобы Миша вернулся домой живым и невредимым.
Вот и сейчас она смотрела на икону и беззвучно шевелила губами, искренне и от всего сердца прося за своего Мишу. Как же он там в пути один? Михаилу приходилось часто ездить без напарника. Да и помощи от Гришки особой не было. Одни только расходы, а сменять Мишу за рулем он не спешил. Зато быстро съедал все, что складывала Лариса мужу в дорогу. И Михаилу приходилось еще и больше тратиться на питание в придорожных забегаловках.
Гришка был лентяем и разгильдяем, да еще и известным бабником. Ни одну юбку не пропустит. Все ему нравились — худые и полненькие, брюнетки и блондинки, молоденькие и постарше... Наличие у женщины парня или мужа ни капельки не смущало Гришку. Он подкатывал ко всем со своими сальными шуточками и многозначительными намеками. Даже к Ларисе пытался клинья подбивать.
Но Лариса была так шокирована и разозлена на эти грязные предложения, что пару раз полотенцем отходила неудавшегося кавалера по спине. Для пущей наглядности своего отказа. А он все не унимался и при каждой возможности лез к ней снова и снова. А Лариса снова и снова ему достаточно прямолинейно и даже резко давала от ворот поворот.
Её больше всего возмущало, как это он осмеливался даже думать о таком, зная, что у них с Михаилом крепкая и счастливая семья. И ведь еще и к Мише в друзья набивается, в напарники пристроился. А сам в семью их лезет, вроде как Михаилу нахваливает его жену, мол, какая она у него умница и красавица.
Да Михаил и без него видел, что жена у него просто золотце. И красавица всегда была такая, что на неё прохожие оглядывались. Годы её совсем не портили. Хоть и поправилась немного, кожа стала дрябловата, волосы начала красить, чтоб скрыть седину, но все же милые черты лица по-прежнему оставались прекрасными. Просто уже какой-то новой, зрелой красотой. Как дорогое вино или коньяк хорошей выдержки.
Любил Миша свою Ларисочку, ценил её, ревновал иногда, хоть она и не давала повода. Но это же нормальные семейные отношения, а тем более если жена такая красавица. Михаил старался зарабатывать побольше именно ради неё, чтобы она не переживала из-за своей крохотной зарплаты.
И как ему было тяжело каждый раз уезжать из дому, оставлять свою Ларисочку саму. Особенно сейчас, когда дети выросли и разлетелись из родительского гнезда перелетными птицами. Как ей там одиноко в опустевшей квартире, да еще и его нет рядом. Хорошо, что нашла себе занятие по душе. Она всегда была рукодельница, а теперь вообще мастерицей стала.
Миша даже когда-то из рейса привез ей в подарок такой набор, как она вышивает. Так она его буквально за несколько дней вышила и повесила в спальне у них над кроватью, в самом центральном месте. Хорошо, что он тогда выбрал на картинке какой-то лесной пейзаж. Красиво смотрится.
Миша всегда старался привезти ей что-нибудь из рейса, какую-нибудь безделушку или вещь, полезную в хозяйстве. Он всегда думал о ней вдали от дома и спешил вернуться поскорее к любимой жене. Когда ездил сам, то мысли были чистые и светлые, воспоминания молодости, радужные мечты и планы на ближайшую побывку дома. Куда он её повезет на природу или на концерт какой. Лариса любит концерты, и он с удовольствием тратился на билеты. Он же ради неё зарабатывает все эти деньги.
А то планировали визиты детей с их семьями. И стол надо накрыть, и с собой Лариса обязательно им что-нибудь даст. А как же без родительской помощи. Они ж еще молодые... И Михаил счастливо улыбался сам себе, напевая незатейливую мелодию, услышанную по радио...
А с Гришкой ездить не любил. Мало того, что помощи от него как с козла молока. Так еще и его постоянная болтовня про девок. Одни бабы на уме! Хуже того, свою семью и не думает создавать, а в чужие лезет...
А как заведет разговоры о его Ларисе, так Михаилу совсем неприятно становится. Что этот Гришка своими словами, словно грязными руками его Ларису трогает. Особенно его намеки на её одиночество и естественные сексуальные потребности в сочетании со страстным темпераментом...
Конечно, каждый раз, как Михаил возвращался, они были очень рады этим встречам, ценили каждый день его коротких побывок дома. И любили друг друга как в молодости — страстно и нежно... Но Гришке то откуда знать про её темперамент, какое ему вообще дело до этого...
А напарник все не унимается. Вроде как оставит этот разговор, видя, что Михаил вот-вот взорвется и выкинет его из кабины посреди трассы. А потом как бы невзначай снова возвращается к этой теме, снова вздыхает о его Ларисе. Ох, и наградил же Бог напарничком!
Хорошо, что Михаил знал, какой этот Гришка еще и брехун первостатейный. Большая часть его похождений по страстным красоткам была абсолютным враньём. Но к Ларисе он действительно клинья подбивал. Хоть и она была против, да и сам Михаил когда-то его за грудки взял и прямым текстом сказал, чтоб не лез в его семью, к его жене.
Гришка с тех пор стал более осторожным и осмотрительным. Не доводил Михаила "до полного кипения", видать за шкуру свою опасался всё же. Но и от Ларисы не отстал. Только отвлекался ненадолго на другие объекты, а потом снова кружил вокруг неё и жужжал, как муха навозная.
Уставший и измотанный долгой дорогой Михаил наконец-то заехал на базу, быстро все оформил и уже собирался домой, как к нему подошел Гришка и отозвал в сторонку на "важный разговор". Михаил не хотел с ним говорить, не ожидая от этого ничего хорошего. Или опять денег просить будет, или в рейс с ним напрашиваться, или еще какие-нибудь проблемы...
А Григорий все рассчитал заранее. Он знал, что Михаил всегда старается приехать домой побыстрее и возвращается уставший, буквально обессиленный.
— Слушай, Миша, тут такое дело... Лариска твоя, конечно не хочет тебе говорить и мне запретила признаваться. Но я ж так не могу, ты ж мой напарник и друг... Ну, короче, мы с твоей Лариской того... Ну, это... Ну ты понимаешь сам. Бабе же одиноко самой, ну вот она и того... — Гришка стыдливо опускал глаза и не смотрел на напарника, но сам при этом осторожно исподтишка внимательно за ним наблюдал.
Гришка боялся, что Михаил бросится на него, а тот молча сделал шаг назад, развернулся и медленно пошел прочь. Дойдя до кабины, он прислонился к бамперу, не мог держаться на ногах, начал медленно съезжать на землю. Губы посинели, воздуха не хватало, а в груди словно кол железный вбили.
Кто-то из проходящих заметил, позвал других... Суетились, вызывали скорую... А Михаил только и думал хоть еще разок увидеть её, в глаза ей посмотреть... Не может это быть правдой! Не может...
Водитель ждал, когда в палату войдет жена, но она не приходила. И напарник куда-то исчез.
Когда на базе водителю стало плохо, все засуетились, перепугались... Кто-то скорей вызывал скорую, кто-то подкладывал ему под голову какую-то куртку, кто-то бежал со стаканом воды, кто-то судорожно копался в аптечке в поисках спасительных таблеток... Все вокруг были напуганы и старались помочь мужику. Его было до боли жалко.
ссылка на предыдущую часть в конце статьи
Все любили и глубоко уважали Петровича. Он был работящим и добросовестным сотрудником. Всегда аккуратный и машина в порядке, в салоне чисто и с грузом ни разу проблем не возникало за такую долгую службу.
С людьми был всегда честным и даже слишком прямолинейным, но никогда не лез зря в дела, его не касающиеся и не поучал, не навязывался со своим мнением. А за честность и прямоту его уважали. И за готовность всегда прийти на выручку, помочь коллеге, подменить, если надо.
Хороший он мужик, Михаил Петрович. И семья у него замечательная. Все знали и уважали его жену, гуляли на свадьбах его детей. Знали, как он дорожит своей семьей и всегда спешит скорее домой к своей Ларисе. Все старается побаловать её какими-нибудь подарочками. То платок ей красивый где-то купит в дороге, то целое ведро огромных красных яблок.
Мелочь, а приятно. Лариса его яблоки любит. И сама как яблочко наливное — такая же румяная и красивая. Не бутончик молодой и не цветочек летний, а зрелая женщина, такая прекрасная в этом возрасте. И хозяюшка знатная. Все любили, когда Петровичу доводилось на работе "накрывать поляну". Таких вкусностей домашних наготовит Лариса Ивановна, такие разносолы сделает, что пальчики оближешь.
У неё часто спрашивали рецепты и бухгалтер Юлия Сидоровна, и жены других водителей. А потом удивлялись — блюда простые и ингредиенты обычные, а получается такая вкуснота... А Лариса Ивановна только улыбалась и говорила, что главный-то ингредиент — это любовь. И нежно смотрела на своего Мишеньку.
И вот теперь этот здоровый мужик беспомощно лежит на земле у своей кабины и держится руками за грудь. Хоть бы скорая успела! Хоть бы они приехали побыстрей! Вот кто-то дал ему какую-то таблетку, заботливо приподняв голову. Люди вокруг столпились и говорят с ним, поддерживают его, просят бороться, не сдаваться, продержаться до приезда скорой и там уж ему помогут...
Юлия Сидоровна не жалея своих новых колготок на коленях стоит у его головы и держит за руку, гладит по голове, а предательские слезы скатываются по бледному лицу и капают ему на и без того уже намоченную рубашку. Директор побежал за ворота выглядывать скорую, машет им призывно, чтоб скорее ехали сюда по проезду между фурами.
Вот уже его дружно погрузили на носилки и повезли в больницу. Он смутно слышит звук мигалок и как-то отстраненно думает, уступают ли дорогу скорой... Или какой-нибудь "олень" встал посреди улицы и не понимает, что от его культуры и даже элементарной вежливости зависит жизнь человека. Он такое видел не раз на улицах разных городов, но не думал, что будет переживать эту ситуацию в такой роли.
Вот уже мелькают светлые коридоры и люди в белых халатах. Лиц не видно за масками, о чем говорят — не понять... Каталку слегка потряхивает, но почти не заносит на поворотах. Санитары не в первый раз проделывают этот путь... А боль в груди все не унимается, не дает ему вздохнуть...
Лариса в тот день чувствовала какую-то особую тревогу, а после обеда и вовсе стало не по себе. Она часто откладывала вышивку и тихонько молилась. Еда была наготовлена, но Лариса решила еще пирог испечь, свой любимый, с яблоками. Она любила готовить и кухня её отвлекала и успокаивала, особенно возня с выпечкой.
Но не в этот раз. Всё валилось из рук, тесто никак не подходило, пирог в итоге плохо пропёкся, был совсем не такой, как она всегда делала. Как будто это и не её пирог вовсе. Отвлечься и успокоиться никак не получалось. А неудачная выпечка только расстроила Ларису.
Она все чаще и чаще выглядывала в окно, сначала неосознанно, а потом уже сознательно высматривала Мишину машину. Хоть бы не случилось с ним чего в дороге. Он, конечно должен будет приехать только завтра или послезавтра. Но Лариса знала своего мужа, с каким нетерпением он рвется домой и часто приезжает раньше. Хоть бы доехал нормально...
Она не знала, что Михаил уже давно лежал в палате, не сводя своих глаз с белой двери. Сейчас она откроется, и зайдет Лариса, и все ему объяснит, и все будет хорошо. Но дверь не открывалась и Лариса не заходила. Ни любящая и обеспокоенная, ни стыдливая и виноватая... Просто не приходила. Ни сразу, как его привезли, ни через час, ни к вечеру...
Он и не догадывался, что за всей этой суматохой про Ларису поначалу все и забыли, никто не догадался ей сразу позвонить. А когда кто-то сказал об этом, вперед вышел Гришка и сказал, что он сам позвонит и скажет жене напарника. Ни у кого не было причин не верить ему. Ведь никто не обратил внимания, что Михаилу стало плохо после разговора с Гришкой, что Гришки единственного не было во всей этой суматохе. Он куда-то делся и только сейчас объявился.
На следующий день директор вместе с Юлией Сидоровной поехали в больницу узнать новости о здоровье своего лучшего водителя. Директор уговаривал свою бухгалтершу остаться в офисе, но разве остановишь этот стопятидесятикиллограмовый локомотив!
Юлия Сидоровна была настроена решительно, а в таком случае перечить ей равносильно стоять на пути разъяренного носорога — эффект такой же. Поэтому после работы она уверенно прошествовала в салон его легковушки, жалобно скрипнувшей и заметно просевшей под весом крупногабаритной пассажирки.
Приехав в больницу, Юлия Сидоровна уверенно прошествовала мимо дежурной медсестры, разинувшей рот от удивления. Девчушка, было, сунулась с законным вопросом о направлении движения делегации. Но потом, видимо, сработал инстинкт самосохранения, и она так и осталась стоять с полуоткрытым ртом, молча провожая странную парочку удивленным взглядом.
Маленький щуплый директор семенил за массивной бухгалтершей, безошибочно выбравшей правильное направление в сторону ординаторской. Там она безапелляционным тоном задала интересующие её вопросы о самочувствии Михаила и прогнозах по его состоянию.
Её мало волновали разинутые рты врачей-ординаторов, присевших выпить чаю с бутербродами. Она сразу выяснила, кто из них лечащий врач интересующего её пациента, и всё внимание сосредоточила на нем. Уходя, она предупредила, что завтра в это же время ждет отчет о процессе лечения и достигнутых результатах.
Когда она выплыла из ординаторской, а директор кивнул всем вежливо и закрыл за ними дверь, прошла еще целая минута, пока кто-то из врачей смог проглотить откушенный ранее кусок. Они четко поняли, что если к завтрашнему дню в лечении пациента не будет прогресса, они будут иметь дело с этой... С этой... С посетительницей, кем бы она ему ни являлась.
Хоть в палату её и не пустили целиком, но Юлия Сидоровна успела просунуть в дверь голову и сказать:
— Михаил Петрович, Вы тут поправляйтесь! Мы все с Вами!
Подоспевшая помощь в виде двух медсестер, санитарки и сестры-хозяйки помогли дежурной медсестре вытащить Юлию Сидоровну из дверей палаты пациента и выпроводить из отделения. Директор послушно шел рядом, в тайне слегка удивляясь силе и отваге этих женщин в белых халатах, так самоотверженно сражавшихся с бронепоездом, как за глаза часто называли коллеги своего бухгалтера.
В процессе борьбы с медперсоналом Юлия Сидоровна случайно уловила информацию, что жена пациента так и не соизволила явиться к муженьку при смерти. Эта странная новость и позволила медицине победить финансы. Юлия Сидоровна не глядя на директора скомандовала: "К Ларисе домой, и быстро!" и двинулась в сторону жалобно съёжившейся директорской машинки.
Подъехав к дому, Юлия Владимировна коротко бросила команду: "За мной!" и с невероятной для её комплекции скоростью поднялась на второй этаж. Дверь открыла встревоженная и явно не спавшая Лариса Ивановна. Бухгалтерша накинулась на неё, но увидев искреннее изумление, осеклась. Она стала расспрашивать, неужели Ларисе не хочется навестить мужа. Ведь не ясно еще, сможет ли он выжить. А Лариса ничего не понимала и сквозь слезы просила все объяснить.
Ну как же так, Гришка же должен был еще вчера ей сказать, что Петровича утром увезли с инфарктом. Тут бухгалтерша подумала, что и сюда надо вызывать скорую. Лариса просто была сама не своя, она чуть не потеряла сознание, Юлия с директором откачивали её, давали пить, говорили, что они только что были в больнице и видели Мишу в палате. И очень удивлялись, почему Гришка так и не соизволил ей сказать. Неужто забыл?
А потом без лишних разговоров предложили отвезти её сейчас же в больницу, пока еще не очень поздно и её могут пустить в палату. Лариса почти не собиралась, только сумочку с паспортом взяла, показать что жена. Юлия Сидоровна летела первая, за ней на ватных ногах шла Лариса, процессию замыкал директор.
В больнице они шли за Юлией Сидоровной, как за ледоколом, отодвигающей в сторону все помех по пути — и дежурную медсестру, и санитарку, мывшую полы в коридоре и кинувшуюся им наперерез. Дойдя до нужной двери, бухгалтерша пропустила в палату Ларису, а сама заняла оборонительную позицию в дверях.
За её массивным телом ничего не было видно, но зато было слышно. Она очень многозначительно прижала указательный палец к губам, и сбежавшийся медперсонал перестал штурмовать неприступную цитадель, и стал прислушиваться к происходящему в палате.
Лариса старалась не плакать, но слезы сами катились из любящих глаз. Михаилу и без слов всё было понятно. Он получил все ответы даже не задав вопросов. Не может она с такой любовью и преданностью честно смотреть ему в глаза если бы была хоть в чем то виновата.
Он слабо произнес, что Гришка, значит обманул его и они с Ларисой не изменяли Михаилу. А Лариса плакала, что не знала о беде и не примчалась сразу к нему, что на работе Гришка пообещал всем, что скажет ей обо всем, а сам даже не позвонил. И если бы не коллеги, она бы продолжала дома сходить с ума от тревоги за него...
Юлия Сидоровна услышала всё, что было нужно. Она многозначительно посмотрела на директора, и тот послушно побежал открывать ей дверь машины. На базу они ехали молча. Директор боялся проронить хоть звук, понимая, что это могло быть равносильно выдернутой чеке.
Весь коллектив прохаживался во дворе и не расходился, зная, что руководство обязательно вернется в офис, и можно будет расспросить их о Михаиле. Их долго не было, очень долго.
Но вот директорская машина, жалостно скрипнув рессорами, въехала в ворота. Директор не успел выйти, а Юлия Сидоровна уже хищным взглядом искала жертву. Гришка, как на грех, не ожидал подвоха и тоже лениво околачивался у гаража.
Бешеная Юлия, как разъяренная фурия, подлетела к нему. Левой рукой она ухватила его за грудки, а правым кулаком нанесла первый удар. Мощный кулачище, как молот Тора, впечатывался в Гришкину физиономию. С каждым размашистым движением бухгалтерша четко и громко озвучивала, за что он сейчас получит очередную челюстно-лицевую травму.
Опешившие мужики не сразу кинулись участвовать, да это могло быть опасно. Поэтому у них была возможность понять по фразам Юлии-фурии причину расправы, вникнуть в суть ситуации. А потом пятеро мужиков с трудом удерживали бухгалтершу, пока остальные тащили за шкирку Гришку в сторону ворот. Напоследок они придали ему дополнительного ускорения весомыми пинками.
Больше о Гришке никто ни в городке, ни на трассах не слышал. А Михаил постепенно шел на поправку, окруженный заботой любящей жены. Да и дети сразу приехали и не отходили от отца.
Свежие комментарии