Внимание!!!
Материал предназначен для лиц старше 18 лет. Если вы не достигли этого возраста, закройте эту статью. Материал не ставит целью оскорбить чьи-либо религиозные чувства, составлен в познавательных целях и осуждает скопчество как деструктивную идеологию.
Представьте себе ситуацию: вы путник, странствующий по западным великоросским губерниям, попросились заночевать у местного трактирщика или кулака. Радушный хозяин ставит на стол штоф, сам ни капли в рот не берет. А вы напиваетесь в хлам — халява ведь. Пьяный в лоскуты вы засыпаете. Утреннее пробуждение приносит боль. Но не там, где привычно болит с похмелья. Смотрите себе вниз между ног, на источник неприятных ощущений. А там ничего нет, только зияющая рана. Поздравляю! Этой ночью вас посвятили в секту скопцов, а вы спьяну ничего и не почувствовали. Теперь вы станете членом общины и будете обеспечивать зажиточное существование хозяину, который поил вас вчера вечером.
С XVIII по XX век в России существовала закрытая секта скопцов, фанатиков-калек, участники которой добровольно увечили себя. Несмотря на постоянную борьбу с ней со стороны государства, она умудрялась выживать и вербовать в свой состав новых несчастных. В этом тексте мы расскажем об истории ее возникновения и последующей деятельности.
Истоки
В середине лета 1772 года по пыльным дорогам нечерноземья спешил экипаж полковника Волкова. С собой офицер вез указ самой императрицы Екатерины II, повелевающий принять меры против распространения нового вида опасной ереси. Согласно поступившим в Петербург депешам, в деревнях Брасовского и Севского уездов Орловской губернии (ныне Брянская обл.) были отмечены случаи массовой самокастрации среди государственных крестьян и крестьянок. Ситуация казалась дикой и невероятной даже по суровым меркам XVIII века, поэтому Волкову предстояло сначала подтвердить правдивость донесений, а затем, отделив зачинщиков от вовлеченных в деятельность путем обмана, принять соответствующие меры.
Донесения подтвердились. Благодаря доносу местной крестьянки, было выявлено около 60 сектантов, но задержать удалось лишь 33, остальные разбежались. На допросе арестованные вели себя открыто и охотно посвящали следователя в детали своего учения. Имея много общего с весьма распространенной в Российской Империи сектой хлыстов, скопцы исповедовали крайний аскетизм, подразумевающий отказ от всех видов земных радостей: мясной пищи, алкоголя, табака (в XIX веке сюда добавятся кофе и чай), всех видов празднеств, от вступления в брак и секса как такового, выдаче дочерей замуж. Впрочем, для страны, век назад пережившей религиозный раскол это было не ново. Например, старообрядцы-беспоповцы отказывались венчаться в никонианских церквях и рожать детей, что создавало для помещиков угрозу воспроизводства рабочего инструмента. Новой стала процедура обязательной кастрации, которой подвергали себя сектанты обоих полов. Но таким образом они не выражали протест против церковной реформы, а искали единственный путь к спасению. Этим способом они уничтожали источник сладострастных устремлений и плотского греха. Почему именно прелюбодеяние оказалось выделено из списка всех грехов в качестве системообразующего остается лишь гадать, но в системе ценностей скопцов главным врагом человечества становилась женщина, а первейшей задачей провозглашалась борьба с половыми бесами.
Искать религиозные корни скопческой ереси можно по-разному. Например, обнаружить ее связи с учениями религиозного дуализма: манихеями, катарами, богумилами и т.д. Все они проповедовали четкое разделение на земной мир зла и загробный мир божественной благодати. Единственный по их мнению путь к спасению — уничтожение плоти отказ от воспроизводства скверны, под этот ряд подходит и кастрация. Дуалистические учения периодически возникали в разных уголках мира и всюду преследовались. Однако в нашем случае прямой их связи скопцов с богумилами обнаружить не удалось и их появление выглядит автохтонным ударом мочи в голову основателя секты. Поэтому следует подробнее присмотреться к его биографии.
Две биографии Кондратия Селиванова
Несмотря на то, что возглавлял орловских скопцов беглый крепостной Александр Шилов , идейным отцом секты был все же его заместитель — Кондратий Селиванов, тоже из беглых. Кондратий — весьма загадочный персонаж, у которого реальные факты биографии переплелись с вымыслом, положенным в доктринальную основу разработанного им учения. До сих пор не известна его настоящая фамилия: он назывался то Никифоровым, то Трифоновым, то Селивановым. Осложняет ситуацию, что долгое время он провел в той среде, которая обычно старается не попадаться на глаза — среди секты хлыстов.
Свои общины хлысты называли «кораблями» и к одному из них (в который однажды нагрянет полковник Волков) прибился бродяжничавший Селиванов. Делами здесь заправляла крестьянка Акулина Ивановна , решившая принять неофита. По характеру Кондратий отличался крайней религиозностью, убежденностью в своих взглядах и экзальтированностью. В общении он был кроток, в быту максимально аскетичен. Он мог проводить в молитве часы и дни, не двигаясь с места. Удовлетворить его требования к строгости нравов не могли даже хлысты. Постепенно он пришел к идее о том, что корень всех грехов заключен в сладострастии, поборов которое можно обрести путь к спасению. Во время своих скитаний Селиванов нашел себе единомышленника — Мартына Родионова, «Мартынушку». Однако Мартынушка был убит хлыстами за пропаганду нездоровых идей, таким образом у новой религии появился свой мученик, а Селиванову пришлось искать убежища у Акулины. На новом месте Кондратий нашел себе соратника в лице Александра Шилова. Новому знакомому предстояло первым претворить в жизнь идеи новой секты. В подражание Иоанну Крестителю, который сначала крестился сам, Шилов провел обряд самокастрации. А дальше, развивая аналогию, проделал то же с Селивановым, который считал себя новым Иисусом.
После этого оскопленью стали подвергать себя другие члены «корабля», в результате чего в общине наметился раскол. В ответ на это Акулина заявила куда надо и Селиванову с Шиловым пришлось бежать. В розыске они находились несколько лет, скрываясь в различных хлыстовских общинах. Там они с успехом распространяли идеи новой секты. Рост популярности подрывных идей стал беспокоить хлыстовских старейшин и они решили выдать смутьянов властям.
Селиванов был пойман в 1774 г. в Тамбовской губернии и приговорен к ссылке в Нерчинск, а Шилов нашелся аж в Петербурге в 1779 г. и после разбирательств сослан крепость Динамюнде (Рига). Контроль над заключенными был налажен из рук вон плохо. Шилов мог посещать город и ему удалось сформировать среди местных рабочих скопческий «корабль».
Селиванов вообще не добрался до места ссылки и сначала осел в Иркутске, а затем бежал из Сибири в Москву. Там он снова начал проповедовать свои идеи. Но и пребывание в Сибири не прошло даром. Знакомство с пугачевшиной значительно обогатило учение Селиванова. Теперь он называл себя не только новым воплощением Иисуса Христа, но и чудесно спасшимся императором Петром III или его перевоплощением. По его словам, Кондратий-Петр оскопил себя, что обнаружила вероломная и сладострастная Екатерина II, решившая извести праведника. Но, благодаря верным людям, ему удалось спастись, после чего начался период странствований, проповедей и мытарств. На этом в своей фантазии он не остановился. Александр Шилов, как мы помним, считался воплощением Иоанна Крестителя. А вот Акулину Ивановну Селиванов объявил своей матерью, то есть во-первых, «Богородицей», во-вторых, чудесным образом выжившей императрицей Елизаветой Петровной, которая через два года правления подменила себя на фрейлину, а затем скрылась на орловском «корабле». Таким образом, Кондратий, он же Христос II с гордостью заявлял, что он превосходит оригинал из Назарета, так как его матерью была не простая женщина, а целая царица.
Если для хлыстов была характерная максимальная децентрализация, «их корабли» были равноправны между собой, а «христом» и «богородицей» считались каждая глава общины, то Селиванов требовал единоначалия, при котором мессией был один он, а его «корабль» объявлялся царским.
В 1795 г. Селиванов был снова арестован за самозванчество, а там уже всплыли детали старого дела. По легендарной версии, якобы с новоявленным Лжепетром III пожелал встретиться Павел I. На аудиенции Кондратий предложил самодержцу пройти процедуру оскопления, за что был сослан в Обуховскую больницу, то есть в дом сумасшедших. Документами это не подтверждается, так что скорее всего в психушку пациент попал без монаршей судебно-психиатрической экспертизы. Там он пробыл до 1802 г., когда при новом императоре Александре I был отпущен на поруки. Поручителем выступил Алексей Михайлович Елянский — экс-камергер последнего польского короля Станислава Понятовского.
Правление Александра характеризовалось расцветом сектанства, эзотерики и прочего мракобесия. Носители таких взглядов чувствовали себя максимально комфортно и открыто практиковали. Не составили исключение и скопцы. Они вылезли на свет, осмотрелись и поняли, что их не так уж мало. Тем более Селиванов нашел образованных великосветских покровителей. Скучающие обитатели столичных салонов сочли, что отрезающие себе яйца крестьяне — это весьма charmant, а потому с интересом слушали кондрашкины проповеди. Елянский же так проникся ими, что оскопился сам, а после разработал проект как нам обустроить Россию на основе образования скопческих общин. Страна должна была представлять иерархию «кораблей», на вершине которой позволили остаться Александру I, но под тщательным присмотром Елянского и Селиванова. Первый должен был служить проводником небесной воли и диктовать императору ее решения, второй — командовать войсками. Также прожект бывшего камергера содержал жесткую критику православия и всячески восхвалял скопчество за благочестие, призывая ввести в стране ультарпуританские порядки. Бумаги Еленского были переданы Александру через фаворита Николая Новосильцева. Поданные материалы послужили основой для очередной монаршей психиатрической экспертизы, по результатам которой бывшего камергера отправили поправлять душевное здоровье в Спасо-Ефимиевский монастырь. Селиванов отделался лишь обещанием больше никого не скопить.
В дальнейшем Кондратий осел в доме богатых купцов-скопцов Ненастьевых, Кострова и Солодовникова. На годы с 1802 по 1820 приходился расцвет петербургского скопчества. На «радениях» в богатых купеческих домах собиралось по 300 человек. По словам самих скопцов одно из них посетил сам Александр I . В эти годы Селиванов был активен и даже записал, благодаря грамотным покровителям свои духовные труды — «Послания» и «Страды». В стране же, благодаря всеобщему раззвиздяйству, закономерно наступал звиздец. Секта ширилась и стала проникать в армию. Капитан Борис Созонович, член секты, оскопил роту из 30 солдат. Этим инцидентом к счастью заинтересовались люди, которым было не все равно. А именно, генерал-губернатор Петербурга Михаил Милорадович. В 1820 г. он приказал тайно арестовать Селиванова и сопроводить его в Спасо-Ефимьевский монастырь. Операцию удалось провести практически в полном секрете, но информация о ней все же просочились в среду скопцов. На половине дороги воз с Кондрашкой был остановлен толпой последователей, после чего началась процедура прощания со лжемессией. Дальнейший путь преодолели без эксцессов.
Последним земным деянием Селиванова стала организация скопческого «корабля» прямо за монастырскими стенами. Его постоянно посещали паломники, которым Кондратий раздавал реликвии в виде надкусанного хлеба, волос и прочего. В 1832 г. Селиванов скончался и это один из немногих достоверных фактов его биографии. Умер он, но дело его продолжило жить.
Учение
Секта скопцов вычленилась их хлыстовства и многое заимствовала из него, при этом внешне стараясь сохранять атрибуты православия. Изображения своих «святых» они называли иконами, оперировали церковными терминами, опирались на проповеди различных старцев. Свою идеологическую основу скопцы выводили из Библии, которую, благодаря специфике текста, можно трактовать очень широко. В Писании они нашли цитаты, выглядящие как одобрение самооскопления, например: «Ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного» (Мф. 19:12) и т.д. Впрочем, имеются там и явно противоположные утверждения: «У кого раздавлены ятра или отрезан детородный член, тот не может войти в общество Господне» (Втор. 23:1).
Ссылаясь на Откровение Иоанна, скопцы провозглашали свою задачу в виде достижения 144 тыс. членов, после которого наступит Апокалипсис и Страшный суд. Также Россия должна была преобразоваться в Землю обетованную, поглотившую все сопредельные державы. Всеобщее бесплодие не должно было стать препятствием для существования такого государства, так как бог должен был открыть для праведников секретный способ бесполового размножения.
Закрытость, разрыв связей с внешним миром и постоянные преследования властей способствовали выработке у скопцов особую лексику, непонятную для непосвященных. Она строилась на иносказаниях и примитивных метафорах, растущих из народной поэзии. В такой системе сами себя они называли не скопцами, а « божьими людьми » (прямо, как катары), « белыми голубями », « божьими агнцами » (баранами). Община называлась « кораблем », оскопление — « огненным крещением », « убелением », оскопиться — « сесть на белого коня », или « пересесть с пегого на белого коня », « поставить бел камушек », « вынести товар », яички — « удесными близнятами », половой член — « адским змеем », « ключом бездны », а женское влагалище — « адской бездной ».
Обряды скопцов включали прием в секту, собственно оскопление и «радения» .
Процедура приема «на корабль», как ни странно, не совпадала с оскоплением. Неофит должен был явиться на сборище вместе со своим поручителем и публично отречься от своей прежней жизни, включая семью и родственников. Новыми братьями, сестрами и родителями для него становились другие участники «корабля». В таком подходе угадывается общий почерк всех тоталитарных сект, что и не удивительно.
« Радения », то есть массовые богослужения, были позаимствованы у «хлыстов». По сути, это была практика массового введения в транс. «Корабль» собирался в хате у старшего скопца по церковным праздникам или просто так. Участники одевались в белые рубахи. Процесс строился вокруг фигуры «пророка». Сначала публика подогревалась всеобщей молитвой, затем пророк или пророчица начинал вещать благую весть о скором пришествии Селиванова. Дальше начинались всеобщие пляски. «Пророк», становился в центр и начинал кружиться на месте, а вокруг него, выстроившись в какую-нибудь, фигуру плясали единоверцы. В результате сборище входило в массовый экстаз. Помимо танцев были распространены песнопения. Пели собравшиеся, вероятно, красивыми высокими голосами, а вот качество дошедших до нас текстов явно хромало. Содержание творчества представляло весьма нескладную поэзию религиозного содержания, отсылающую к народным мотивам. Мечтать о целом хоре кастратов мог разве что Папа Римский, нам же послушать такое творчество, к счастью не довелось.
Если идеология многих сект строится на обличении погрязших во грехе социальных верхов, то скопцы наоборот использовали образы современников-селебрити для привлечения в свои ряды. Своими людьми, в тайне исповедующими скопчество и выполнившими необходимые процедуры, объявлялись правящие монархи — Петр III, Павел I, Александр I, а также знаменитые и влиятельные люди — Дашковы, Чернышовы. Причем не только русские. Например, Наполеон Бонапарт по их версии был сыном все той же Акулины Ивановны, стало быть братом Кондратия Селиванова. В два года он был разлучен с матерью, оскоплен, увезен во Францию. После поражения он бежал в Турцию, где и ждет Страшного суда. Еще более вероятным кандидатом в скопцы стал Александр Васильевич Суворов. В среде сектантов он был настолько популярен, что с ним даже рисовали иконы. В пользу таких предположений служил и внешний облик полководца, практически не имевшего растительности на лице, его общеизвестный аскетизм и экстравагантное поведение. Версию о принадлежности Александра Васильевича к секте поддерживали и склонные к желтизне биографы, вроде Казимира Валишевского.
Несмотря на то, что секта скопцов первой в мире заслужила Премию Дарвина, как организация, она не думала вымирать. Даже наоборот, происходило постоянное расширение за счет поступления новых членов. Во-первых, кто-то умудрялся специально сначала родить, а «принять печать» уже после. Во-вторых, секта очень активно вербовала новых членов. Для этого все методы казались хороши. Помимо традиционной ловли заблудших на душеспасительные проповеди примешивались уговоры, давление, обман, но чаще всего мотивом вступить в секту становилась обычная жадность недалекого человека. За «принятие печати» сулили различные компенсации и подарки. Так, уже при советской власти один крестьянин согласился оскопиться в обмен на синий костюм и черные ботинки. Соразмерно, так сказать. Встречались и более весомые подарки: сельские дома, богатое наследство.
Дело в том, что социальную базу скопцов составляли две группы населения. В первую из них входили уставшая от несправедливости жизни, метущаяся крестьянская беднота. А вот вторую составляли купцы, фабриканты, приказчики, тоже искавшие путь к спасению. Именно благодаря этой прослойке в «кораблях» «убеленных» крутились очень и очень большие деньги. Поскольку при вступлении ново обратившиеся отрекались от своих земных родственников, завещания составлялись только на других сектантов. В теории бедняк вполне мог получить богатое наследство. Конечно, это было лотереей с очень низким шансом, но даже такая призрачная возможность выйти в люди прельщала легковерных. Состоявшие в секте богатейшие московские и петербуржские купцы Садовников, Антонов, Кобычев, Васильев и другие оставили секте свои многомиллионые состояния. При жизни же эти люди занимались активной меценатской деятельность, строили богадельни и приюты и не афишировали своих религиозных пристрастий.
Помимо пассивного ожидания наследства скопцы вели активную финансовую деятельность. Экономическую доктрину учения заложил еще Селиванов, провозгласивший, прямо как современные чайлдфри, что дети есть путь к разорению. Соответственно, бездетность — источник экономии. Действительно, надворные хозяйства скопцов выглядели более справными. Их дома были зажиточными, а общинный образ жизни позволял применять прогрессивные способы ведения сельского хозяйства. Из скопческой среды выделилось немало кулаков, живших по принципу: «если в кулаке больше держать нечего, держи односельчан».
Более изощренную деятельность развернули городские скопцы. Они умудрялись проворачивать меняльные операции, собирая мелкую разменную монету, в том числе непригодную к обращению, и сбывая ее выше курса на Нижегородской и других ярмарках. Круговая порука скопческих купцов и широкая сеть «кораблей», разбросанных по стране, позволяла собирать и передавать инсайдерскую информацию из внешнего мира, благодаря чему можно было заключать выгодные сделки. Кроме того присутствовала и старая добрая система пожертвований рядовых членов в «общак», характерная для всех тоталитарных сект. Так, содержавший скопческую общину в Тамбовской губернии последователь Селиванова Плотицын смог накопить порядка 30 млн. золотом. Эту огромную сумму удалось обнаружить при обыске — сектант погорел, пытаясь дать взятку местному чиновнику. О суммах, прокручивавшихся в более богатых городах, сложно даже представить.
Кстати, коррупция и прочие темные схемы стали неотъемлемой частью скопчества. Зачастую «общак» расходовался на подкуп чиновников, закрывавших глаза на деятельность секты. Происходил и другой криминал. Возможность разбогатеть накладывала отпечаток на отношения между сектантами, изобиловавшие интригами, лестью и взаимным недоверием и ненавистью. Например, в 1883 г. были убиты сестры Ивановы, содержавшие «корабль». Из их секретной «копилки» было похищено 15 тыс. руб. Убийцей оказался извозчик, которого они до этого склоняли к оскоплению за награду.
Члены секты старались стремились к глубокой конспирации. Свой секрет они выдавали только «для своих», о взглядах активно не заявляли, продолжали посещать обычную церковь. На «кораблях» действовала круговая порука. Поскольку совершение процедуры оскопления считалось преступлением, то выявленные скопцы на допросах утверждали, что обряд над ними совершили умершие родственники, либо увечье было получено на войне или от копыта норовистой лошади. Особо забавно такие рассказы выглядели, когда про них рассказывали несколько десятков человек, «накрытых» разом в одной деревне.
Последователи Селиванова
Как вы уже поняли, после ареста Кондратия Селиванова секта не исчезла, а наоборот расцвела, хоть и перешла на нелегальное положение. Свое влияние она распространила на центральные губернии империи, Поволжье, Сибирь и даже Прибалтику. Скопцы преследовались государством, за совершение процедур оскопления над другими полагалось наказание. Чаще всего они подвергались ссылке, но это не останавливало их, а наоборот помогало разносить еретическую заразу на новые территории. Процессы над скопцами продолжались вплоть до правления Николая II.
Но репрессии не ограничивали приток новых людей. Способствовали этому такие факторы, как: нарождение капитализма, ухудшение социального положения на селе, падение авторитета официальной церкви, разложение крестьянской общины, сопровождавшееся общим падением нравов. Как уже было написано выше, не последним фактором для «принятия печатей» была тяга к наживе.
В результате роста числа участников, в секте выделились течения. Разногласия между ними заключались в подходах к глубине процесса кастрации. Ортодоксы придерживались концепции «малой печати», т.е. отрезания яичек. Кастраты нового образца требовали прибавить к ней еще и «царскую печать» в виде вырезания под корень вообще всего, что висит. Появились и либеральное крыло, проповедовавшее полное половое воздержание без нанесения увечий. С середины XIX в. скопцы становятся объектом научного изучения со стороны этнографов и религиоведов. Они собирали скопческие записи, песни, брали интервью.
Русская революция стала для секты переломным событием. Сначала в связи с падением всякого контроля и царящей неразберихой казалось, что наступил полный легалайз. На скопцов перестали обращать внимание. Но ненадолго, потому что к власти пришел товарищ Сталин. В 1929 г. было принято «Законодательство о религиозных культах». Советская власть жестко пресекала деятельность вполне безобидных евангелистов и пятидесятников, а о таком опасном движении, как скопцы, говорить было нечего. «Корабли» стали закрываться, а в Саратове и Ленинграде прошли показательные судебные процессы. Особо громким дело выдалось в городе на Неве. Вскрытый притон на Ковенском переулке содержала неприметная на вид старушка Лизавета Тупикова, а главой «корабля» был ленинградский милиционер Василий Марков. На публику он вел примерный образ жизни, называл себя убежденным марксистом и ничем не выдавал себя. Помимо организации секты обвинение пришило Маркову и подельникам контрреволюционную деятельность и членовредительство. При таком букете статей севшие на скамью подсудимых «белые голуби» отделались лишь десятью годами лагерей, что весьма удивительно. Считается, что к 50-м гг. в СССР секта была изведена.
Последнее упоминание о деятельности скопцов относится к 1999 г., когда журналисту Александру Колпакову удалось обнаружить в Подмосковье аж семерых несчастных. Кастрированы они были еще в 1950-х: двоих «осчастливил» собственный отец, еще одного уговорили на процедуру деревенские родственники в обмен на дарственную на дом и коробку золотых червонцев. Получил ли он причитающееся — неизвестно.
Свежие комментарии